Литература

[begin2009]

в последнее время мне приходилось читать много полного бреда откровенно больных людей.

Это не оправдание . Ваш ход. Ждем!

[Bizdelnick]

Не хочет включаться в игру drBatty

Саша вдруг похолодел – до него донесся знакомый лязг. Он поднял голову и увидел впереди по ходу своего эскалатора включившуюся разрезалку пополам – два стальных листа с острыми зубчатыми краями, которые каждые несколько секунд сшибались с такой силой, что получался звук вроде удара в небольшой колокол. Остальные спокойно проезжали сквозь нее – она существовала только для Саши, но для него была настолько реальна, насколько что-нибудь вообще бывает реальным: через всю его спину шел длинный уродливый шрам, а ведь в тот раз разрезалка его только чуть-чуть задела, выкромсав клок ткани из дорогой джинсовой куртки.

[drBatty]

- Тут все не так просто. Кодекс создан богами, и он создал богов. Это
одно и то же, по сути дела, разные проявления сущности божественного. Он -
основа Империи. Империя возникла в борьбе с язычеством. С
идолопоклонниками. Искореняла их - и набиралась сил. И ереси. Искореняла
ереси. Еретиков. Идолопоклонников и единобожцев. Все это была ересь. Богов
много. Они приходят с планеты. Император, вознесшись, становится богом.
Сказанное им входит в Кодекс. Значит, он продолжает править нами.
Повелевать. Это основа стабильности: император, пока он жив, слабее бога,
и богов ведь много, столько, сколько было раньше императоров и, значит,
император не может им противоречить, потому что они в большинстве, и отцы
веры строго следят за соблюдением Кодекса. Поэтому каждый император может
продолжать, но изменить основы империи значило бы - выступить против веры,
на чем же тогда будет стоять он сам? Преступить Кодекс нельзя. Недаром в
самом начале его, в великом Провозвестии сказано, что Кодекс неизменим, ни
одно слово в нем не может быть заменено другим или выпущено. В то же время
он постоянно пополняется.

[begin2009]

Bizdelnick Виктор Пелевин. "Принц Госплана". Не люблю Пелевина.
drBatty Михайлов Владимир Дмитриевич. "Посольский десант". Больше по душе дилогия об Ульдемире.

Красный, жёлтый, зелёный,
Синий, чёрный, лиловый…
Кто танцует вверху
С пёстрым шелком в руке?
Луч вечерний блеснул
После ливня большого,
За вершиной вершина
Встаёт вдалеке…
Здесь когда-то, давно
Было место сражений,
От снарядов следы
Сохраняет стена,
А теперь погляди:
В пестроте облачений
Расцветает гора —
Как прекрасна она!

[Bizdelnick]

Не люблю Пелевина.

А мне его ранние вещи, и эта в частности, очень даже нравятся. Вот с более поздними всё весьма неоднозначно.
Стишок незнакомый :-(

[begin2009]

Стишок незнакомый :-(

А автор знаком, спорим...

[vinny]

Стишок незнакомый :-(

А автор знаком, спорим...

знакомьте уже нас с автором....

[Bizdelnick]

знакомьте уже нас с автором....

Ну или хотя бы с более узнаваемой цитатой из него.

[vinny]

знакомьте уже нас с автором....

Ну или хотя бы с более узнаваемой цитатой из него.

мама рОдная... это было: Стихотворение Мао Цзэдуна.

Цитата
Кончено приятное раздумье
после завтрака, на диване, под тигровым одеялом, и ровно в два
-- молоко в серебряной чашке, придающей молоку такой
драгоценный вкус, и ровно в три -- катание в открытом ландо.
Взамен всего этого было нечто, отвратительное своей новизной и
неизвестностью, невозможный, неприемлемый мир, где будет пять
уроков подряд и толпа мальчиков, еще более страшных, чем те,
которые недавно, в июльский день, на мосту, окружили его,
навели жестяные пистолеты, пальнули в него палочками, с которых
коварно были сдернуты резиновые наконечники.
В лесу было тихо и сыро. Наплакавшись вдоволь, он поиграл
с жуком, нервно поводившим усами, и потом долго его давил
камнем, стараясь повторить первоначальный сдобный хруст. Погодя
он заметил, что заморосило. Тогда он встал с земли, нашел
знакомую тропинку и побежал, спотыкаясь о корни, со смутной,
мстительной мыслью, добраться до дому и там спрятаться,
провести тем зиму, питаясь в кладовой вареньем и сыром.

[begin2009]

Владимир Набоков: "Защита Лужина".
Продолжаем стихотворную тему (автор опять же известен всем):

Плыви, как прежде, неустанно
Над скрытой тучами землей,
Своим серебряным сияньем
Развей тумана мрак густой.

К земле, раскинувшейся сонно,
С улыбкой нежною склонись,
Пой колыбельную Казбеку,
Чьи льды к тебе стремятся ввысь.

Но твердо знай, кто был однажды
Повергнут в прах и угнетен,
Еще сравняется с Мтацминдой,
Своей надеждой окрылен.

Сияй на темном небосводе,
Лучами бледными играй
И, как бывало, ровным светом
Ты озари мне отчий край.

Я грудь свою тебе раскрою,
Навстречу руку протяну
И снова с трепетом душевным
Увижу светлую луну.

[allez]

Кто бы мог подумать, что информация из статьи в желтой газетке, купленной со скуки в поезде, сможет мне пригодиться в будущем? :)
Автор действительно известный: Иосиф Виссарионович Джугашвили (Сталин). А вот название стихотворения, не обессудьте, не назову. Если честно, я довольно туманно помнил лишь строфу с упоминанием Мтацминды - очень уж название звучное...

[begin2009]

"Луне". Опубликовано: Сталин И.В. Cочинения. – Т. 17. – Тверь: Научно-издательская компания ”Северная корона”, 2004. С. 1–6.

Ваш ход.

[allez]

"Нет, авторы учебников ничего об этом не писали", -- подумал я, когда очередной порыв ветра швырнул в зияющий дверной проем вихрь снежных хлопьев и они облепили мою голую спину. Я лежал ничком на булыжном полу в навозной жиже, моя рука по плечо уходила в недра тужащейся коровы, а ступни скольэили по камням в поисках опоры. Я был обнажен по пояс, а талый снег мешался на моей коже с грязью и засохшей кровью. Фермер держал надо мной коптящую керосиновую лампу, и за пределами этого дрожащего кружка света я ничего не видел.

Нет, в учебниках ни слова не говорилось о том, как на ощупь отыскивать в темноте нужные веревки и инструменты, как обеспечивать асептику с помощью полуведра еле теплой воды. И о камнях, впивающихся в грудь, -- о них тоже не упоминалось. И о том, как мало-помалу немеют руки, как отказывает мышца за мышцей и перестают слушаться пальцы, сжатые в тесном пространстве.

И нигде ни слова о нарастающей усталости, о щемящем ощущении безнадежности, о зарождающейся панике.

Я вспомнил картинку в учебнике ветеринарного акушерства. Корова невозмутимо стоит на сияющем белизной полу, а элегантный ветеринар в незапятнанном специальном комбинезоне вводит руку разве что по запястье. Он безмятежно улыбается, фермер его работники безмятежно улыбаются, даже корова безмятежно улыбается. Ни навоза, ни крови, ни пота -- только чистота и улыбки.

Ветеринар на картинке со вкусом позавтракал и теперь заглянул в соседний дом к телящейся корове просто развлечения ради -- так сказать, на десерт. Его не подняли с теплой постели в два часа ночи, он не трясся, борясь со сном, двенадцать миль по оледенелому проселку, пока наконец лучи фар не уперлись в ворота одинокой фермы. Он не карабкался по крутому снежному склону к заброшенному сараю, где лежала его пациентка.

[Bizdelnick]

Перерыл весь шкаф, так и не нашёл этой книжки. Гугл таки помог вспомнить фамилию писателя-ветеринара. Джеймс Хэрриот, "О всех созданиях - больших и малых".

– Кто сегодня торгует? – спросил дядя Валя.
– Зинка и Анька, – сообщили ему.
– Это не мои! – рассердился дядя Валя. – Ну, кто будет гонцом? Кто Зинкин клиент?
Все посмотрели на усатого красавца Моховского, финансиста, прозванного паном Юреком, к нему Зинка относилась как к другу.
– Нет, – помотал головой Моховский. – Я нынче мягко стою.
Действительно, стоял он кое-как, прислонившись к стене. И выражение глаз было у него романтическое. Порой он ласково что-то снимал с плеч и с груди. Наверное, это были невидимые, но известные всем по описаниям Моховского бегемотики.
– Я теперь как облако в штанах, – сказал Моховский. – Дядя Валя, ты читал «Облако в штанах»?
– Нет, не читал.
– А зря. Один тоже не читал, а через два дня дал дуба.

[begin2009]

Кто сегодня торгует? – спросил дядя Валя.

А торговали солеными помидорами! В "Аптекаре" В.В. Орлова.
Продолжаю коммунистически-литературную тему.

Я сказал себе это, так как должны говорить об этом люди сильные, ответственные, и я был благодарен этому. Меня не вводила в заблуждение тревога или боль, и старался не показывать ни того, ни другого. Это было так просто!
Кроме того, я должен был ждать подтверждения, чтобы опечалится официально. Я спросил себя, смог ли бы я заплакать, хоть немного. Нет, не должен был, потому что командир беспристрастен; не то чтобы для него отрицалось право чувствовать, просто, он не должен показывать этого самому себе; пожалуй, и своим солдатам.

- Пришел друг семьи, ему звонили, сообщив, что она очень тяжело больна, но я выезжал сегодня.
- Тяжело, при смерти?
- Да.
- Непременно говорите, что знаете.
- Если бы знал, но надежд нет. Я полагаю.

Уже ушел вестник смерти, а подтверждения не было. Надеяться – это всё, что оставалось. С официальным сообщением я позволил бы себе, имей я на то право или нет, обнаружить свою тоску. Я склонялся к тому, чтобы не разглашать своего состояния. Утреннее солнце сильно ударило после проливного дождя. В этом не было ничего странного; все дни шел дождь, а после выходило солнце, мучило и выжимало влагу. К вечеру, ручей был снова кристально чист, хотя этот день выпало не так много дождей в горах; была почти нормальная погода.

[Bizdelnick]

Позвольте, Зинка с Анькой торговали в шестидесятом магазине, а вовсе не в овощном! А экспедицию снаряжали за четырьмя бутылками водки и двумя портвейнами "Кавказ", за помидорами Михаил Никифорович сходил отдельно.

[Bizdelnick]

Ну, творчество революционеров какой страны Вы на сей раз загадали?

P.S. Залез в гугл. Если кто ещё хочет голову поломать, подскажу, что про автора у меня было верное предположение, даже под номером 1, но проверить его было совершенно негде. Это и не законченное произведение, а так, зарисовка из записной книжки.

[Bizdelnick]

Ну ладно. То был Че.

Гурьбой мы вышли на Эттли-стрит, где полно кондеряшек и злопухолевых шопс, которые мы не посещали уже месяца три. Сейчас здесь было очень тихо. Копполы со своими патрульными карами передислоцировались дальше за реку, где орудовала банда Билли-боя.

Или так:

Ну и пошли мы тут же за угол на Эттли-авеню, там в тот час еще работала лавка, где продавали сласти и tsygarki, Мы сюда уже месяца три как не заходили, на улице было тихо, пустынно — ни милисентов с автоматами, ни всяких там патрулей ополчения, которые в те дни все больше по ту сторону реки ошивались.

[sash-kan]

Bizdelnick
не читал этого произведения (и фильма не смотрел), но гугль подтвердил мои подозрения.
вы, надо думать, читали. скажите ваше мнение: оно стоит прочтения?

[Bizdelnick]

ПМСМ стоит. Но лучше, наверное, в оригинале, что должно быть понятно даже из этих двух кусочков. Я, правда, читал перевод Синельщикова (первый), он проще для восприятия; транслит меня совершенно убивает.

Раз заподозревали правильно, загадайте что-нибудь :-)

[sash-kan]

Раз заподозревали правильно, загадайте что-нибудь :-)

не-не-не. это ваша игра.
мой круг чтения слишком банален.

[Bizdelnick]

Так, подсказываем. Автор - американец, фильм снял Кубрик, а одна отечественная рок-группа вдохновлялась им при создании своего альбома (года примерно 2007, лень уточнять) 2006 года.

[nickname1]

Так, подсказываем. Автор - американец, фильм снял Кубрик, а одна отечественная рок-группа вдохновлялась им при создании своего альбома (года примерно 2007, лень уточнять) 2006 года.

Существенным недостатком нашего жилища было множество наружных дверей - двенадцать, если считать дверь Пита. Я всегда старался устроить для него отдельный выход; здесь я вставил в разбитое окно нежилой спальни фанерку и вырезал в ней по ширине Питовых усов кошачий лаз. Слишком много времени я затратил, открывая дверь котам. Как-то я подсчитал, что с момента своего появления человечество провело за этим занятием девятьсот семьдесят восемь человеко-столетий. Могу показать выкладки.

Еще пушистым шустрым котенком Пит выработал для себя простую философию, в соответствии с которой я должен был отвечать за жилье, пищу и погоду, а он - за все остальное. Особая ответственность, считал он, лежала на мне за погоду. А вы знаете, что зимы к Коннектикуте хороши только разве что на рождественских открытках.
Той зимой Пит взял за правило подходить к своей двери, обнюхивать ее - и поворачивать обратно. Его, видите ли, не устраивало противное белое вещество, покрывавшее землю и все вокруг. Он начинал приставать ко мне, чтобы я открыл ему человечью дверь, ибо был твердо убежден: хоть одна из дверей да должна открываться в лето. Поэтому всякий раз мне приходилось обходить вместе с ним все одиннадцать дверей и приоткрывать их по очереди, дабы он убедился, что за каждой из них та же зима. И с каждым новым разочарованием росло его недовольство мною.

[allez]

Уважаемый nickname1, пожалуй, проще было бы сразу написать: Хайнлайн, "Дверь в лето". ;)

Был Новый год. Я вышел в переднюю.

Там, кроме швейцара, стояло еще несколько наших: Иван Иванович, Петр Кузьмич, Егор Сидорыч... Все пришли расписаться на листе, который величаво возлегал на столе (Бумага, впрочем, была из дешевых, № 8.)

Я взглянул на лист. Подписей было слишком много и... о лицемерие! О двуличие! Где вы, росчерки, подчерки, закорючки, хвостики? Все буквы кругленькие, ровненькие, гладенькие, точно розовые щечки. Вижу знакомые имена, но не узнаю их. Не переменили ли эти господа свои почерки?

Я осторожно умакнул перо в чернильницу, неизвестно чего ради сконфузился, притаил дыхание и осторожно начертил свою фамилию. Обыкновенно я никогда в своей подписи не употреблял конечного "ера", теперь же употребил: начал его и закончил.
- Хочешь, я тебя погублю? - услышал я около своего уха голос и дыхание Петра Кузьмича.
- Каким образом?
- Возьму и погублю. Да. Хочешь? Хе-хе-хе.
- Здесь нельзя смеяться, Петр Кузьмич. Не забывайте, где вы находитесь. Улыбки менее чем уместны. Извините, но я полагаю... Это профанация, неуважение, так сказать...
- Хочешь я тебя погублю?
- Каким образом? - спросил я.
- А таким... Как меня пять лет тому назад фон Кляузен погубил... Хе-хе-хе. Очень просто... Возьму около твоей фамилии и поставлю закорючку. Росчерк сделаю. Хе-хе-хе. Твою подпись неуважительной сделаю. Хочешь?

Я побледнел. Действительно, жизнь моя была в руках этого человека с сизым носом. Я поглядел с боязнью и с некоторым уважением на его зловещие глаза...

Как мало нужно для того, чтобы сковырнуть человека!
- Или капну чернилами около твоей подписи. Кляксу сделаю... Хочешь?

Наступило молчание... Он с сознанием своей силы, величавый, гордый, с губительным ядом в руке, я с сознанием своего бессилия, жалкий, готовый погибнуть - оба молчали... Он впился в мое бледное лицо своими буркалами. Я избегал его взгляда.
- Я пошутил, - сказал он наконец. - Не бойся.
- О, благодарю вас! - сказал я и, полный благодарности, пожал ему руку.
- Пошутил... А все-таки могу... Помни... Ступай... Покедова пошутил... А там, что бог даст...

[Bizdelnick]

Это определённо Чехов, но вот название рассказа не помню :-(

[nickname1]

Автор

Особое волнение у служащих вызывал груз авиакомпании «Америкен Эйрлайнз» — несколько тысяч индюшат, которые всего два-три часа назад вылупились из яиц. График их появления на свет и последующей отправки самолётом разрабатывается за много недель до того, как индюшка садится на яйца. По этому графику живые птицы должны быть доставлены на Западное побережье через сорок восемь часов после рождения — предельный срок, в течение которого крошечные существа могут прожить без еды и питья. При соблюдении этих условий доставку удаётся осуществить без потерь. Если же индюшат в дороге покормить, они не только пропахнут сами, — пропахнет и самолёт, так что потом в него несколько дней не войдёшь. И вот теперь график был нарушен уже на несколько часов. Поэтому решили снять один самолёт с пассажирской линии и предоставить его индюшатам — нежный груз получал, таким образом, приоритет над всеми грузами и пассажирами, включая даже «особо важных персон».

Это определённо Чехов, но вот название рассказа не помню :-(

Ой.

[sash-kan]

nickname1
о, моя любимая детская книга! автор Артур Хейли. о названии можно догадаться.

[Bizdelnick]

Так, sash-kan, быстро загадывайте что-нибудь. А то только и можете, что флудить :-)

[sash-kan]

ок. банальщина.

...Не надо бы пить, - решил он. - Это может вызвать приступ.

Истина - в безумии, вот в чем штука... Вспоминая, он пил.

Утром, проснувшись поздно, он, как обычно, не стал завтракать, выпил две таблетки аспирина, принял чуть теплый душ, залпом проглотил чашку кофе и вышел на улицу.

Парк, фонтан, дети со своими корабликами, трава, пруд - он ненавидел все это; а вместе с этим - утро, солнечный свет и голубые проплешины неба в высоких облаках.

Он сидел и ненавидел. И вспоминал.

Он решил, что если оказался на грани безумия, то больше всего ему хочется погрузиться в него до конца, а не метаться, пытаясь соединить расколотый на две половины мир.

И он помнил, почему именно так, а не иначе.

Но утро было ясным, слишком ясным и воскрешающим все четким и ярким огнем зеленой весны под знаком апрельского Овна...

Он смотрел, как ветер сгоняет остатки зимы к серому забору, и видел, как он подталкивает кораблики через пруд, чтобы оставить их на грязной отмели, истоптанной детскими ногами.

Фонтан раскрыл свой холодный зонтик над зелеными медными дельфинами, и солнце сверкало в нем, а ветер о чем-то говорил его струями.

Птицы на асфальте расклевывали конфету, прилипшую к красной обертке.

Воздушные змеи покачивали хвостами, ныряли вниз, затем взмывали снова, когда дети дергали за невидимые бечевки. Телефонные провода перепутались с деревянными строениями и клочьями бумаги, как сломанные
скрипичные ключи.

Он ненавидел и телефонные провода, и воздушных змеев, и детей, и птиц.

Но искреннее всего он ненавидел себя.

Способен ли человек отменить то, что уже произошло? Не мог же он это сделать? Нет под луной таких чудес. Он мог страдать, вспоминать, раскаиваться, проклинать или забывать. Больше - ничего. В этом смысле прошлое неизменно.

Мимо прошла женщина. Он не успел увидеть ее лица, но светлая волна волос на плечах и стройность ее уверенных, легких ног, ритмичное цоканье каблучков перехватили ему дыхание и заманили его взгляд в колдовскую сеть ее шагов, ее грации и чего-то еще, неуловимо созвучного с его последними мыслями.

Он успел привстать в тот момент, когда жесткий разряд ударил ему в глаза и фонтан стал вулканом, выплескивающим радуги.

Мир застыл и потускнел, словно отгороженный от него толстым стеклом.

А то только и можете, что флудить

ну вот. стараешься-стараешься… (улыбка)

upd. ввиду того, что мгновенного ответа не последовало, включил несколько предыдущих абзацев.

[sash-kan]

отец у автора поляк, мать ирландка. но сам он — американец.

upd. на счету автора около 20 романов и четыре сборника рассказов. он шесть раз получал премию «хьюго», три — «небьюла», один раз — французскую «аполло», был удостоен премии журнала «локус» за создание самого известного из своих произведений.

upd2. один из персонажей его самого известного произведения — начертанный на плите путь.

upd3. процитирован один из рассказов автора.



я не слишком быстро подсказываю?